нет даты рождениянет места рождения
Марина Андреевна Журинская (род. 1943) - советский и российский журналист, публицист, лингвист, редактор православного журнала «Альфа и Омега». Кандидат филологических наук.
Биография
Марина Журинская - выпускник филологического факультета МГУ, защитила диплом по хеттологии. Стажёром попала по распределению в Институт языкознания, где ей сразу досталась лингвистическая типология - область, которой обычно занимаются сотрудники с большой выслугой лет. Проработала в институте почти 20 лет. Автор более сотни научных трудов. В середине 1970-х годов Марину Журинскую назначили координатором проекта ИРЯ АН СССР «Языки мира», вела проект до 1986 года.
В 1975 году приняла православное крещение с именем Анна. С 1994 года издатель и редактор журнала «Альфа и Омега». Член редколлегии сборника «Богословские труды».
Книга Марины Журинской «Мишка и некоторые другие коты и кошки: строго документальное повествование», посвящённая жившему долгое время у неё в семье коту Мишке, была издана в Нижнем Новгороде и выдержала два переиздания (2006, 2007, 2009).
Цитаты
Даже если куда-то денется Русская Православная Церковь, - что невозможно, но даже если она куда-то денется и в ней останется один священник - горький пьяница и заведомый стукач - я останусь его последней прихожанкой и мы вместе будем оплакивать наши грехи.
«Не бойтесь сокращать тексты», – сказал мне однажды , – «вот редактор “Альфы и Омеги” Марина Андреевна Журинская не боится, и чем больше она тексты редактирует, тем больше ее все уважают».
– Свидетельство – для журналистики необычное понятие. О религиозной журналистике говорят в самых разных словах – проповедь, пиар, аналитика….
– Нормальным православным издательством руководят, простите меня, миряне (при всем моем уважении к носителям священного сана, они обязательно должны в этом деле присутствовать, но работают миряне). Следовательно – это частный случай апостолата мирян.
В редакции журнала “Фома” с В. Гурболиковым и В. Легойдой
А что такое апостолат мирян? Очень простая вещь. Мы должны своей жизнью во Христе . Если мы своей жизнью не свидетельствуем, то Господь не даст никакого процветания – будь хоть средства, хоть административный ресурс, хоть что. Не даст и все. Потому что свидетельство о Христе исключает лжесвидетельство. А когда мы говорим одно, а делаем другое – это и есть лжесвидетельство.
Только так СМИ может стать средообразующим. Наше дело, чтобы свидетельство было максимально адекватным.
Туда, куда поведут 300 человек
– Если посмотреть на самые обсуждаемые в религиозной и околорелигиозной журналистике темы, то это будет , …
– Тут в Интернете возник совершенно дивный анекдот, который я не могу не одобрить. Я большой любитель острословия. «Жила-была девушка, тем и виновата». Дело было не в дресс–коде, а в идее о том, что всякий человек может пожелать изнасиловать женщину, которая неправильно одета. Вот это вот было главное безобразие, а не дресс–код.
Мы должны свидетельствовать не недопустимость дамских штанов (Кстати, Святейший Патриарх Алексий как–то спросил на епархиальном собрании, когда один батюшка это дело обличал: «Ну, хорошо, а когда юбки совсем переведутся, что делать будете?»).
Мы исповедуем Христа Распятого. Для иудеев, как известно, соблазн, для эллинов – безумие. Потрафлять вкусам, идти за людьми нельзя, потому что тот же апостол Павел говорил: «Я в безумии своем…» о том, что и как следует утверждать: вопреки общепринятым заблуждениям и нашим собственным «слишком человеческим» опасениям.
Об успешности православного СМИ очень трудно говорить. Это Бог дает. А что Бог дает? - Спасение, но не обязательно успех; не будем придерживаться теологии процветания, это в конце концов неправославно. Кому Бог дает? Тем, кто Ему верен. Такие общепринятые вещи как массовость тиража и так далее – это не так важно.
– Но разве издатели православной литературы и СМИ не хотят донести Слово до максимально широкой аудитории?
– Есть такая поговорка: «Франция пойдет туда, куда её поведут 300 человек». Мир пошел туда, куда его повели 12 апостолов. Дело не в массовости, а в стоянии перед Христом. В свое время говорил: за что мы почитаем святых? Не за их учение (они ошибались, у них были богословские ошибки), не за их жизнь (все они были люди грешные, а некоторые грешили тяжко), а за их стояние перед Господом. За их позицию, которая была безупречно сформулирована в свое время Авраамом. Господь позвал Авраама, - «Вот я!», – сказал Авраам. Все. Это первичная форма веры, первая её позиция: «Вот я!». Вот я перед Тобой, Господь мой и Бог мой. От этого уже все идет.
– Получается, что нужно свести все к одной теме, к одному направлению?
– Мы знаем про соль земли, и мы помним продолжение, что если соль испортится, то с ней уже ничего не поделаешь, ее можно только выбросить. Но есть у соли земли и вторая сторона. Должно быть тесто, в которое сыплется соль; соль – это не еда, соль – это приправа. Никто не говорил, что все сделайте солью, и тогда все будет хорошо. Если все сделается солью, то хорошо не будет. Это жена Лота сделалась солью…
– Но многих ли людей может заинтересовать свидетельство? Ведь православные СМИ существуют не в вакууме, рядом с ними сотни намного более увлекательных изданий…
– Естественно, может заинтересовать, - ведь люди на самом деле любят недоступное, интересное, необычное. И вот это, что для иудеев соблазн, а для эллинов – безумие, надо подать необычно. Это действительно интересно. Как говорил в свое время С. С. Аверинцев: «Почему бы не призвать молодежь к блистательной, увлекательной авантюре ». Это действительно блистательная и увлекательная авантюра. Почему бы это так не показать? Почему это обязательно должны быть какие–то серо–буро–малиновые юбки с висячими подолами?
– Это очень трудно понять и реализовать. Писать о жизни во Христе, но так, чтобы это цепляло читателя – это колоссально сложная, нереализуемая задача.. А ведь нам надо как–то МЕНЯТЬ общество…
– Православным СМИ формировать общественное мнение? Доформировались. Когда вышла моя книжка про кота Мишку, на одном кошачьем сайте появилось: и хотя книга христианская, читать можно. Понимаете, какую репутацию надо заслужить всеми этими дресс–кодами и прочим, чтобы люди так писали?
Вот я сейчас написала статью, которая пойдет в 60–й номер Альфы и Омеги. Её, кстати, крайне одобрил отец Алексей Уминский. Она называется «Поворот оверкиль». Это когда вверх дном корабль переворачивается, - это конец. Я пишу об историческом корабле и начинаю с того, что все мы любим говорить о том, что мир меняется к худшему, а когда доходит до дела, то единственное, о чем мы можем говорить, так это о том, что молодежь одевается безумно вызывающе. Но простите, это признак стабильности. Это было всегда. А признаки–то ухудшения другие. Нежелание жить, нежелание жить с Богом, нежелание вечности, пресыщенность, страх. Все живут в страхе. И лжесвидетельства и лжепроповедники, которые людей запугивают адскими муками.
Слава Богу, что мы не можем переменить общество!
Когда я вижу фотографии вот этих святотихоновских девиц, которые уже вошли в легенду, я вспоминаю один случай.
Когда только–только началась разрядка в обществе и зарубежные поездки, Ольга Сергеевна Ахманова с группой студентов и преподавателей поехала в Англию. Английский ее был блистательный, она была неслыханная красавица: высокая, стройная, длинноногая блондинка, с голубыми глазами и ямочками на щеках. В Англии она произвела фурор, о ней писали в светской хронике.
Естественно, когда она приехала назад, то попала на партбюро. Евдокия Михайловна Галкина–Федорук, которую можно было обвинить во всем, кроме красоты, сказала: «Ольга Сергеевна, как вы могли забыть, что советская женщина должна внушать капиталистам отвращение?!». В этом смысле она была стопроцентная советская женщина; правда, она не только капиталистам отвращение внушала.
Так вот, когда я смотрю на наших эталонно–православных девиц, я вспоминаю этот случай на партбюро. Православная девушка должна внушать отвращение всем, в том числе и своему мужу. Православный молодой человек – то же самое.
Когда в храме вы видите особо грязную и лохматую голову, вы должны сделать вывод, что её обладатель особенно набожен. Что за безобразие? Кого это может привлечь, кроме извращенцев?
Спросили, какой должна быть православная семья, он ответил одним словом: «Счастливой». А какое такое счастье написано на этих перекошенных от злобы физиономиях? И лицо наших СМИ по большей части такое же: убогое и перекошенное. А мы жалуемся, что не можем атмосферу в обществе изменить. Так и слава Богу, что мы не можем её вот таким вот образом переменить. Это же Господь бдит.
Обустроить Церковь?
– Сегодня вокруг Церкви вспыхивает медийный конфликт за медийным конфликтом. Многие из них разжигаем мы сами. Растут антиклерикальные настроения, и уж точно – не меньше становится старых упреков, тиражируемых новыми медиа…
– Недавно, отвечая на замечания «Русского репортера» о том, «как нам обустроить Церковь?», я вспомнила Вертинского «Будет это пророк или просто обманщик, но в какой только рай нас погонят тогда?». Мне такие вопросы очень напоминают проект соловьевского антихриста: у нас должны быть культурные православные, просвещенные мусульмане и так далее. После Вертинского высказался Галич: «Бойтесь единственно только того, кто скажет «Я знаю, как надо».
Нам говорят, как надо, а мы боимся и правильно делаем, что боимся. А закончила я цитатой из песни, которую поет Слава Бутусов; это триумф личного свидетельства: «может быть, я не прав, может быть, ты права, но я видел своими глазами, как тянется к небу трава ».
Мы своими глазами видим, что Господь - в нашей Церкви, что Он нас не оставил. И о Нем мы свидетельствуем.
Мы не должны быть все пионерами и комсомольцами. Кто сказал, что все наши епископы должны быть кандидатами в патерик? Это при советской власти были кандидаты в ЦК. У нас кандидатов в святые нет. Господь выбирает святых среди грешных людей.
Вот что мы обязательно должны сказать – мы не претендуем на святость. Господь пришел не к праведникам, а к грешным. И Он остается в нашей Церкви. Мы это осознаем, и это сильно нас отличает от тех, которые не осознают себя грешниками. Нам лучше в этом смысле, потому что мы с Господом, Он с нами.
Есть совершенно замечательное стихотворение у Тимура Кибирова о том, как праведные граждане будут шокированы, если они попадут в рай. Кто там будет? - Мотя из налоговой полиции, Магда из массажного салона.
Как же было нам не обозлиться?!
Рядом с Ним расселись беспардонно
Мотя из налоговой полиции,
Магда из массажного салона!
Как же нам не предпочесть Денницу
Плотницкой компании хвалёной:
Мотьке из налоговой полиции,
Машке из массажного салона?!
Ведь и в этой чёртовой провинции
Мог бы выбрать Флавия, Филона,
Хоть Варавву – всё ж не из полиции
И не из массажного салона!..
Я воображаю наши лица
В судный день, когда, поправ законы,
Рыболов, и мытарь, и блудница
Воссияют у Господня трона.
А помните Гумилева?
Чтоб войти не во всем открытый,
Протестантский, прибранный рай,
А туда, где разбойник, мытарь
И блудница крикнут: вставай!
Мы верим в такого Бога, Который не ставит пятерки отличникам, а смывает грехи у тех, кто к Нему за этим обращается. Он настолько велик, могуч и добр, что стоит нам к Нему обратиться, и наши грехи исчезают.
– Да, но люди ждут от нас плодов веры, о них рассказать трудно. В результате многие сюжеты в СМИ связаны с неприглядным поведением верующих, что . Как выбрать здесь и правильный стиль, да и свое отношение ко всему этому негативу?
– Однажды ко мне пришла пятидесятница и стала прохаживаться насчет личных грехов православного духовенства. И тут я разозлилась и сказала: «Вы не понимаете одну вещь. Даже если куда–то денется Русская Православная Церковь, - что невозможно, но даже если она куда–то денется и в ней останется один священник – горький пьяница и заведомый стукач – я останусь его последней прихожанкой и мы вместе будем оплакивать наши грехи». И больше она не появлялась.
И ведь православные тоже считают, что все наши батюшки должны быть юными пионерами, все епископы Серафимами Саровскими. Причем на самом деле ни о жизни батюшек, ни о жизни епископов никто ничего не знает. Вернее, все знают, что весь епископат в золоте, а какие диагнозы у них – никто не знает. Помните чеховский рассказ «Архиерей», о том, что Владыка не дожил до Пасхи, умер от кровотечения, от брюшного тифа. И тогда выяснилось, что он служил с брюшным тифом. Чехов был врач и знал, что с брюшным тифом быть на ногах невозможно. Но в его рассказе Владыка с брюшным тифом был на ногах и служил, и свалился буквально за сутки до смерти. Вот таких вещей никто не знает, потому что они это скрывают.
Какие скорби несут наши батюшки. Себя мы–то знаем, знаем, что мы не сокровища. А всю эту свою несокровищность мы же сваливаем на наших священников, поедом их едим.
Очень тяжело умирал. И он, умирая, говорил «Иначе нельзя, я убийц исповедовал». Про это же никто не думает, и мы их рассматриваем потребительски: мы там что–нибудь вякнем, батюшка махнёт епитрахилью и у меня будет право причаститься, чтобы не болеть. Вместо того чтобы сказать: «Я, батюшка, окаянная такая–то и сякая–то», начинается «Да, понимаете, но вы меня поймите, тут такая сложилась ситуация, ведь я так, а мне так… я вся такая нервная, такая тонкая…».
Так что на Христа и на свое стояние перед Христом должна ориентироваться православная журналистика и на то, что врать нельзя. Вот это главное.
Альфа и Омега
Журнал “АЛЬФА И ОМЕГА” был основан весной 1994 года. 400–страничный журнал–ежеквартальник, издающийся тиражом 2500 экз. и распространяющийся на территории всех стран СНГ. Его читателями стали священники и активные миряне, работающие ради формирования подлинно церковного сознания у того поколения российских христиан, которое пришло в Церковь в последние десятилетия.
– Марина Андреевна, расскажите, как создавалась «Альфа и Омега»? Это было такое интересное время синхронного всплеска – одновременно возникло сразу несколько православных изданий – , «Встреча»…
– У меня было желание издавать православный журнал. Я посмотрела, что тогда стал делать «Вестник РХДД». Он ударился в ностальгию по России, а я видела потребность удариться в ностальгию именно по диаспоре. В начале мы очень много публиковали Шмемана, Мейендорфа, Флоровского – хотели донести до читателя России, который ничего этого не знал, подвиг православной диаспоры.
Это были великие люди, они были велики именно в своем стоянии. Свет миру. Они при этом были лишены родины, им было горько от этого всегда, но на их стоянии это никак не отражалось. Совершенно чудом я получила какие–то глупые деньги, я не понимаю, как их на что–то хватило, но вот стала я издавать и все.
– У вас большой редсовет, но великая ли сама редакция?
– Было нас двое: я и моя крестница. И до сих пор две хворые старухи этим занимаются.
Содружество. Марина Андреевна и кот Мишка – оба за работой. Фото священника Игоря Палкина
– Кто приходил, кого приглашали. Вот, например, я как–то «положила глаз» на совсем молодого, но умного, мыслящего и красивого отца Алексея Уминского и сказала, что сам Бог ему велел что–то писать про воспитание. Он очень взволновался и сказал: «Марина Андреевна, я должен вас предупредить, я не профессиональный педагог». На что я ему ответила, что это очень хорошо, что профессионального педагога я бы и не пригласила.
Совсем умирающему отцу Глебу Каледе я как–то предложила сделать обобщающую. Он благословил нас сделать суммирующий текст, лежа в больнице, где его и дорабатывал. Он умирал, номер ещё не вышел, и мы просили в типографии, чтобы нам сделали отдельные оттиски, и батюшка их подписывал: «детям», «друзьям». Потом эта статья вышла невероятным совокупным тиражом (отдельными изданиями, републикациями), кажется, около 200 000 экз. А потом мы стали всего отца Глеба печатать – главы «Домашней церкви», проповеди и прочее. И подготовили к печати все его труды.
Ещё с владыкой Антонием получилось – как–то мы столкнулись с Еленой Львовной Майданович, и она нас полюбила. С тех пор у нас нет ни одного номера, в котором не было бы владыки Антония.
До дыр
– Помните первый номер?
– Первый номер… Первый номер надо ещё увидеть. Он был тоненький, нелепо сверстанный, в какой–то дурацкой бумажной обложке. Это же постепенно у нас обложка стала не совсем бумажная, а потом мы завели на ней какую–то красоту, потом она стала цветная. За эту красоту нас дико ругали, шли шепоты, что журнал не православный, потому что изображена Троица в четырех лицах. А там изображена всемирно известная миниатюра «Епифаний Премудрый с братией пишет житие преподобного Сергия». Вот такая православная просвещенность.
У нас никогда не было большого тиража, но я знаю, что каждый экземпляр зачитывают до дыр. В библиотеке Троице–Сергиевой Академии и семинарии у нас просили два экземпляра вместо одного, потому что один моментально занашивают и на него очередь.
Однажды ко мне приехал один наш немосковский автор, стал рассказывать о каких–то нестроениях епархиальных, а потом как–то замолчал, смотря на полку, где была вся «Альфа и Омега», и сказал: вот. Через 200 лет это и останется. Все забудут про наши дрязги.
Тем и живем.
– Было желание все бросить и жить спокойно?
– Многократно. Много лет назад у меня был разговор с отцом Алексием Уминским. Я подошла издалека, говорю: отец Алексий, а ведь это правда, что для священника превыше всего спасение человеческих душ? Правда, – говорит отец Алексий. Я говорю: отец Алексий, благословите бросить всю эту чрезвычайно душевредную тягомотину и заняться спасением души. «Ещё чего!» – сказал отец Алексий, вот именно этими самыми словами. А еще интеллигентный человек, горько подумала я… и продолжала свою деятельность.
Я смирилась с тем, что редактирование – это крайне душевредная работа. Правда, хуже всего – это редактирование перевода. Потому что редактор между двумя языковыми системами и между двумя сознаниями: автора и переводчика. Такая чудовищная нагрузка, что как–то с ней справиться можно, только раскалившись до состояния берсерка. Рубить направо и налево. А это состояние душевредное.
Без московской ругани
– А самые памятные истории из жизни журнала расскажете?
– Журнал ведь и стал средообразующим. Пришли люди, постепенно выяснилось, что нам не так уже нужно публиковать диаспору, у нас уже свои есть.
После того, как вышел первый номер, раздался звонок в дверь и на пороге возник один из моих студентов, ему было тогда лет 18. А ко мне не приходили без предварительного звонка. Мальчик пришел, прислонился к притолоке, потому что на ногах стоял плохо, и сказал: «Марина Андреевна, я вчера вот купил «Альфу и Омегу», читал до 4 часов утра, а потом я вышел и пошел, пришел к вам». Я жила в самом центре, а он на далёком юго–западе. Вот, понимаете, он с 4 часов утра много часов шел по Москве, обуреваемый чувствами и мыслями, чтобы сказать, что это его журнал. Сейчас он иеромонах.
А один раз ко мне приехал совершенно фантастический человек, батюшка из восточной Сибири. Чудом добрался до Москвы, потому что это же дико дорого. Такой громадный богатырь, с невероятной копной русых волос, с невероятно чистыми серыми русскими глазами, очень серьёзный. Он решил, что раз он приедет в Москву, то купит как можно больше литературы, чтобы везти на себе, а не платить за пересылку, потому что пересылка в восточную Сибирь – это нечто. Так он и ко мне попал, решив, что лучше добраться до редакции, чтобы купить журнал без всяких наценок. Он мне сказал фразу, которую помирать буду – буду вспоминать с благодарностью. «Мне почему ваш журнал нравится? Потому что в нем очень много полезного и нет никакой этой вашей московской ругани».
Если бы знали борцы за чистоту Православия, что Сибирь это все считает московской руганью!
Марина Журинская. Фото: foma.ru
– И как удается избежать всех этих острых тем, «ругани»?
– У нас нет московской ругани, потому что мы про Христа. С самого начала журнал был христоцентричен и экклезиоцентричен, поскольку главное из того, что есть в мире – это Церковь, которая пребудет и плавно въедет в вечность. А Церковь существует, поскольку она христоцентрична. Вот и все, вот вам альфа и омега, начало и конец.
Однажды сын моей крестницы, когда ему было лет 12, в храме ко мне подходит и говорит: «Марина, там продается книга про антихриста». Я ему говорю: «Алёша, никогда не читай про антихриста, всегда читай про Христа». Запомнил на всю жизнь.
Говорили бы больше про Христа. Была бы сначала совершенно жуткая реакция, которую надо просто преодолевать.
– Есть ли темы, которые вы принципиально не поднимаете?
– То, что ничего не может дать для спасения души – ту самую московскую ругань. То, что может что–то дать – достойно рассмотрения. То есть вот тут вот к этим двум моментам (экклезиоцентричность и христоцентричность) добавляется ещё и антропоцентричность. Точнее, психоцентричность. То, что для души полезно. А для души полезны Христос и церковь Его. Вот так вот оно и смыкается.
– Да, приходится вынимать из автора уже обещанную статью. Вот тут все средства хороши. Понимаете, в американском судопроизводстве, как известно, суммируются сроки. И там поэтому спокойно могут приговорить человека к двум векам тюремного заключения. А я как–то стала суммировать время, которое у меня при подготовке номера уходит на разговоры с авторами. 48 месяцев, если все суммировать.
Не все же авторы такие, как , который сам может быть для измученного редактора психотерапевтом. Я рецензировала его выступление на Правмире. Он тогда очень был рад. Прошу отметить, что для такого журнала не совсем тривиальная форма: рецензия на интернет–публикацию.
– Ваши любимые современные публицисты?
– Очень люблю печатать Володю Легойду. Вот это очень странно, но его колонки в Фоме люди не разглядывают, а в Альфе и Омеге разглядывают. Вот что это такое? Так получается.
Назову отца Алексия Уминского, я считаю, что он замечательный автор. Но у нас есть ещё один замечательный автор – игумен Савва из Белоруссии. Его публикации всегда вызывают глубокий отклик. Он пишет прекрасно и как–то задевает людей за самое живое. У нас была его статья о девстве, её вот читают и балдеют. Другого слова просто нет. И я очень люблю его проповеди. Он молодой, образованный, настоящий тихий монах, тихо сидящий в маленьком монастыре. Ещё и регент к тому же.
Отец Илья Шапиро оказался потрясающим знатоком и любителем богослужения – очень тонко его чувствует. В текущем номере у нас его статья про царские часы – согласитесь, что про это никто не пишет.
Жаль, очень мало пишет владыка Лонгин, потому что он весь на разрыв. Кстати, у него вышла очень хорошая книга, и особенно надо отметить, что очень большую ее часть занимают вопросы–ответы в интернете. И ни разу во всех его ответах не употребляется слово «а вы смиряйтесь». Согласитесь, ценно.
Еще из любимых авторов - , которого иначе как блестящим апологетом не назовешь, и , очень глубоко образованный и мыслящий библеист и абсолютно разумный человек при этом. А это не так уж часто сочетается, как хотелось бы. Прочих можно найти на страницах журнала.
– Нет ли проблемы «перерасхода» себя? Когда кажется, что все уже сказал, исчерпал себя до крайности, и надо срочно восполнять, возобновлять исчерпанные ресурсы?
– Я этого не знаю, для меня это совершенно не проблема. Во–первых, я совершенно не могу читать и слушать больше, чем читаю и слушаю. Я говорю, что чукча не писатель, да и не читатель. Чукча редактор. Это совершенно другое. Но когда хочется - читаю, и когда хочется - пишу. У меня почему–то нет никакой необходимости компенсировать. Может быть потому, что у меня вообще жизнь очень интересная. Мне дай Бог успеть бы все написать… и еще много чего (и кого) прочитать. Я вот в последней статье сделала совершенно хамское примечание для своего возраста, что увлекательнейшую тему радости у апостола Павла оставляю за собой на потом. И действительно оставляю.
Вот, работа у меня такая: я человек совершенно свободный и поэтому на 70–м году жизни обратилась к теме рок–культуры, написала громадную статью о Цое на два с половиной печатных листа. Из неё, может быть, будет делаться книга. Эту статью прочел Бутусов, и она ему понравилась, а мне это тоже понравилось. Тем более что я редактирую очередную его книгу прозы. И он меня позвал на свой концерт, я впервые в жизни была на рок–концерте.
Марина Журинская и Вячеслав Бутусов. Фото: Юлия Маковейчук
Причем мы долго беседовали в артистической, а потом он совершил невероятное, сказал, что для меня и сопровождающих какие–то места хорошие оставил и хочет меня проводить. Охрана абсолютно окаменела. Дошли туда, там еще посидели, поболтали - и только через 20 минут люди стали соображать, что среди них живой Бутусов. Тут он раздал какое–то количество автографов и стремительно убежал, потому что пора было на сцену.
А вы говорите - компенсация. А у меня вот такая работа. И чего мне еще компенсировать, спрашивается? Конечно, не на таком экстравагантном уровне, но для меня каждая встреча с автором - праздник, поскольку все уже давно поняли, что скандалить со мной просто не из-за чего.
И читателей я тоже люблю, не часто, но иногда они ко мне добираются, бывает, что и зарубежные. Это ценно не потому, что они заграничные люди, а потому что взяли на себя труд.
Какие издания убьет Интернет
– Сегодня все и всё уходит в Интернет…
– Я терпеть не могу рассуждения, что все изобретения двадцатого, а тем более двадцать первого века, несут нам смерть и гибель духовную. Потому что ровно то же самое можно было в свое время сказать про бумагу. А уж про печатный станок!
Все, что есть в жизни людей, имеет обоюдное измерение: нет в падшем мире такой вещи, которой нельзя было бы злоупотребить.
Что всякие изобретения – на благо и на пользу – я в этом более чем уверена. Опиаты – это великое средство уменьшения человеческих страданий и страшное оружие гибели человеческой. В основе наркомании – лекарственные препараты! То же самое и со всеми человеческими изобретениями, в том числе и с интернетом. Не надо мне говорить про порносайты по простой причине – существует большое количество порнолитературы, я ее не читаю. То же самое с порносайтами: они меня не волнуют, потому что я совершенно не знаю, что это такое. И знать не хочу. Это факт биографии не интернета, это факт биографии меня.
Я терпеть не могу, когда студенты скачивают из интернета рефераты. А познается это на пальцах – нет выходных данных. И когда я юному существу говорю – откуда, а существо отвечает: «Не знаю, брал из интернета», – он у меня вылетает со скоростью поросячьего визга, как говорил О’Генри.
Но в то же время интернетом можно виртуозно пользоваться для получения и проверки информации – я, конечно, могу встать из-за стола, взять энциклопедию и в нее заткнуться, но проще это сделать при наличии трех кнопок. Для чистой информации интернету нет цены. Говорю это как человек слегка пишущий.
Электронные библиотеки могут заменить бумажные. Ридер – электронная книжка – удобная система – можешь себе что-то скачать и уйти гулять с маленькой книжкой. Но ничто не заменит удовольствия быть с книгой бумажной. Я недавно послала одному знакомому текст в электронном виде, а потом сказала: «Скорее бы вышла книга, потому что мне хочется подарить вам этот текст в виде книги. Чтобы вы ее где-то потеряли!»
– Чтобы потеряли?!
– Это ж такое удовольствие! Это часть нашей жизни – мы всегда где-то теряли книжки. Иногда это было невосстановимо, и это было не удовольствие, а трагедия, но это же все равно адреналин.
Интернету нет цены, когда мы можем переписываться. Есть граждане, как правило, молодого возраста, которые сделали себе наркотическую привычку – сидят часами в аське и обмениваются абсолютно бессмысленными репликами. И получают удовольствие… Я очень люблю писать письма. Письма я как писала содержательные, так и пишу, получаю содержательные ответы. Особо выдающиеся письма я распечатываю. У меня целые папки переписки с разными людьми – я храню письма, которые имеют ценность – дружественную, душевную, интеллектуальную. Благодаря электронной почте я могу освободить себя от того, чтобы покупать конверты, марки, отправлять на почту, ждать – дойдет – не дойдет – читаешь в романах XIX века: сутки шло письмо из Москвы в Петербург и обратно, а у нас – две недели! А в интернете все доходит.
Терпеть не могу в интернете обсуждения – они бессмысленны. Я их редко читаю, но каждый раз, когда читаю, думаю: слава цензуре! Слава этому громоздкому механизму редактуры! Свободный обмен мнениями – просто бессодержательный. Обсуждения на форуме через три шага уходят в сторону. Вместо того, чтобы обсуждать по существу, кто-то прицепился к слову, кто-то прицепился к тому, что прицепился к слову – в результате получается бессмысленная ругань, которая не имеет никакого отношения к теме. Для меня идеально, если я вижу, что кто-то написал что-то интересное, я пойду и позвоню! Вырвавшись из паутины!
– Убьет интернет печатные издания?
– Какие убьет – тем туда и дорога. Если вы хотите существовать в бумажном виде – выпускай так, чтобы люди хотели это хранить. Вот «Альфу и Омегу» люди хранят – все спокойно в этом отношении.
На голубом глазу
– Вы всю жизнь работали в науке, закончили филологический факультет МГУ…
– Кафедра была немецкая, а диплом у меня был по хеттологии. Потом я попала в Институт языкознания стажером, меня бросили на лингвистическую типологию, что было полным кошмаром.
– Почему?!
– Потому что обычно типологией занимаются за выслугой лет, а я была девчонкой. И так получилось, что тогда издавался трехтомник по общему языкознанию, глава «Типология» была моя. Вообще меня никто не жалел. Например, как–то позвали в ИНЯЗ прочесть лекцию аспирантам, 19 девчонок. Прихожу, а мне говорят, вот в эту аудиторию (громадная аудитория, со сценой, с кафедрой), и сидят тётки – в английских костюмах, в джерси, с прическами. Я спрашиваю, что это такое? А мне говорят, что заодно пригласили и ФПК. Двести заведующих кафедрами иностранных языков со всего Советского Союза. А я два года как университет окончила. И они–то все в английских костюмах, а на мне такое продвинутое платье с единым рисунком на все платье, в стиле Хокусая, и индейские косы в качестве прически – прямой пробор и два длинных хвоста над ушами. Я воздвиглась на кафедру на совершенно ватных ногах.
Марина Журинская. Фото Dmitry Rozhkov / Wikimedia Commons
И тут все эти тетки достают тетрадки и смотрят на меня. Я подавила в себе вопль «Подождите записывать, может я все ещё навру». И тут я увидела путь к спасению – особняком сидят два человека мужского рода, относительно молодых и узбеки. Поэтому я быстренько пробарабанила вступление и сказала, что мы начнем с агглютинативных языков. Написала узбекский пример из Поливанова. Правильно? – спрашиваю я узбеков. Они просияли, закивали головой, потому что правильно, действительно по–узбекски.
– Все прошло в результате благополучно?
– Эти узбеки меня сразу окружили таким почитанием на расстоянии. А тетки – народ трусливый, если они видят, что имеет место лекторша, странная, конечно, но вот сидят двое мужчин и уважают, значит надо уважать.
– Долго вы работали в Институте языкознания?
– Без малого 20 лет, занималась уже какими–то общими семантико-грамматическими делами.
Я перестала вести список своих научных трудов, когда он перешагнул за сто, потому что стало скучно. А потом меня взяли и бросили на «Языки мира». А потом, несколько лет назад звонит мне мой любимый Легойда и говорит: «Марина Андреевна, у вас есть двойная тезка. В журнале «Итоги» статья, посвященная 20–летию проекта «Языки мира», а там сказано, что Марина Журинская сломала советскую академическую бюрократическую систему».
Марина Андреевна Журинская в мемориальной мастерской скульптора Лазаря Гадаева. Фото Евгении Шавард.
– Как сломали?
– А не знаю. На голубом глазу. Я просто сказала, что мне нужен Витя Порхомовский (совершенно замечательный африканист), Витя Виноградов (он сейчас директор института), Андрей Королёв (выдающийся кельтолог) и две недели. И мы сидели у меня и писали исходную программу этих языков мира. И написали. Я их делала очень долго, эти языки мира. И довольно много сделала.
А потом у меня очень болела мама… И я как-то услышала мимоходом: «Представляете, мы приходим из театра, а мама лежит в коридоре». И тут я поняла, что я не допущу такого. Я ушла с работы и стала ухаживать за мамой. 4 года я с ней сидела. Все. Там мне светила какая–то карьера, но ничего, ушла. Но мама у меня умерла, как человек. Христианская кончина…
– Вот так вот отказались от всей научной работы и карьеры… А как вы пришли в Церковь?
– Я в 1975 году крестилась.
Первый раз с церковью была встреча, когда я была совсем маленькая, в Москве жила папина сестра, у которой был рак, и её пытались лечить. Мы гуляли. Вот догуляли как–то до ворот Высокопетровского монастыря, и я её спросила: а что это за дом? Она сказала – это церковь.
– А кто здесь живет?
– Здесь живет Бог.
– А кто это такой?
Она мне рассказала, как могла. Тогда я сказала, что же это такое, я так и буду жить некрещёная? Тетя прибежала домой и сказала, что дите выражает желание креститься. Родители это дело встретили совершенно кислыми мордами и больше не пускали её со мной гулять. Ничего, мама у меня крестилась в довольно–таки зрелом возрасте, мягко говоря. Не помню, сколько ей было, 75, по–моему. Так что я отплатила добром за зло. А потом в этот самый странный дом, где живет Бог, какое–то время мы ходили молиться; там был отец Глеб Каледа, который умер в 1994 г. Потом я стала невыходная, тут уже батюшки ездили ко мне домой, пока не утвердился один. Причем не по принципу сановитости и знаменитости, а просто однажды я ему про некоторое свое состояние сказала: «А я не знаю, грех это или не грех». А батюшка сказал: «А надо подумать». Вот так вот. Так с тех пор и живем. В задумчивости и в размышлениях.
На самом деле жить просто и радостно, - и издавая православные СМИ, и занимаясь общим языкознанием. Если хочешь быть счастливым – будь им. Что ни говори, а идеальное состояние человека было идеально выражено апостолом Петром: «Господи, хорошо нам здесь быть».
Блиц-опрос
Какие шаги и вехи религиозной журналистики можно выделить:
Ответ довольно прост: от энтузиазма к умению, от умения к профессионализму, от профессионализма к глубине и т. д.
Имена и тексты, за которые не стыдно:
Множество имен назвала, если какие-то опустила, то прошу прощения.
Самый большой провал в православных СМИ?
Их много.
Как искать, о чем и как писать?
Как Господь повелит.
Каких жанров не хватает, каких слишком много?
Не хватает личного свидетельства. Слишком много интервью. Это плохо, потому что интервьюер моделирует опрашиваемого по своему образу и подобию. Не всякий может устоять.
| В этой биографической статье не указано место рождения
.
Вы можете помочь проекту, добавив место рождения в текст статьи. |
Марина Андреевна Журинская (род. ) - советский и российский журналист, публицист, лингвист , редактор православного журнала «Альфа и Омега ». Кандидат филологических наук.
Биография
Марина Журинская - выпускник филологического факультета МГУ , защитила диплом по хеттологии. Стажёром попала по распределению в , где ей сразу досталась лингвистическая типология - область, которой обычно занимаются сотрудники с большой выслугой лет. Проработала в институте почти 20 лет. Автор более сотни научных трудов. В середине 1970-х годов Марину Журинскую назначили координатором проекта ИРЯ АН СССР «Языки мира», вела проект до 1986 года.
В 1975 году приняла православное крещение. С 1994 года издатель и редактор журнала «Альфа и Омега ». Член редколлегии сборника «Богословские труды».
У Марины Журинской живет кот Мишка, её книга «Мишка и некоторые другие коты и кошки: строго документальное повествование» была издана в Нижнем Новгороде и выдержала два переиздания (2006, 2007, 2009).
Марина Андреевна Журинская (1941-2013) (фамилия по первому мужу – Альфреду Журинскому, девичья фамилия неизвестна) окончила Филологический факультет МГУ, защитила диплом по хеттологии, работала в Институте языкознания РАН, где ее областью занятий стала лингвистическая типология. В середине 1970-х годов была назначена координатором проекта ИЯ АН СССР «Языки мира», вела проект до 1986 года. Кандидат филологических наук, имеет более 100 публикаций на лингвистические темы. Переводчик с немецкого (лингвистические работы, богословские тексты, а также Гадамер и Швейцер). С 1994 года издатель и редактор журнала «Альфа и Омега». Член редколлегии сборника «Богословские труды».
В 1975 г. под влиянием лекций С. С. Аверинцева приняла крещение у отца Александра Меня под именем Анна. После 1986 года оставила редактирование лингвистических трудов и полностью переключилась на православную публицистику. В 1994 году основала под влиянием круга Аверинцева православно-просветительский журнал «Альфа и Омега», главным редактором которого была вплоть до своей смерти. Скончалась в Москве 4 октября 2013 г. после тяжелой болезни.
Марина Андреевна была редактором от Бога
Я был знаком с Мариной Андреевной более двадцати лет, и благодарен за это Богу. Она была удивительным человеком, настоящим христианским интеллигентом.
В 1970-1980-е годы в Церковь пришло немало людей ее круга. Далеко не все в ней остались. Многие из них видели в Церкви некую альтернативу существующему строю и, поэтому, когда строй рухнул, Церковь им оказалась не очень-то и нужна. Уходили они далеко не всегда тихо и спокойно, наоборот ― многие вполне демонстративно. Марина Андреевна, в отличие от других, осталась до конца. Духовное чадо отца Александра Меня и отца Глеба Каледы, дружившая с лаврскими монахами, она была человеком, укорененным в православной традиции, что не мешало широте ее взглядов на церковную жизнь. Придя когда-то в Церковь, она увидела в ней Тело Христово. Не политическую силу, не просто среду, в которой удобно говорить на модные темы, а именно Христа, Которому она была верна до самой смерти. И она привела к Богу очень многих людей, сама став для них, если можно так выразиться, дверью в Церковь.
Марина Андреевна была человеком необыкновенно глубоким. Каждый, кто читал ее размышления над текстом Священного Писания, мог в этом убедиться. Делом ее жизни был журнал «Альфа и Омега». Удивительно, как редакция, состоявшая из нескольких немощных женщин, но руководимая и вдохновляемая Мариной Андреевной, могла на протяжении двадцати лет издавать такой серьезный богословский журнал ― единственный в своем роде, в какой-то момент занявший первое место среди нашей церковной периодики. В этом ее огромная заслуга перед Русской Церковью. Принимая скромное участие в этой работе, я был свидетелем тому, как непросто, какими трудами давался каждый новый номер журнала, и какая радость была, когда он выходил и получался не хуже, а чаще всего - лучше предыдущего.
И надо сказать, что Марина Андреевна была редактором от Бога. Она умела, например, разглядеть будущего автора «Альфы и Омеги» в человеке, с которым случайно познакомилась, находясь в больнице. Даже в повседневной жизни она умела находить темы для серьезного обсуждения и исследования.
Господь судил ей прожить очень интересную жизнь, но в конце жизни послал ей тяжелое испытание болезнью. Она переносила его в полном сознании и с покорностью воле Божией.
Господь да упокоит душу новопреставленной рабы Божией Анны в селениях праведных! Будем помнить ее и молиться об упокоении ее бессмертной души.
Марина Андреевна – это целый мир
Директор просветительского православного форума «Православие и мир» Виктор Судариков:
Переводчик, издатель, редактор, христианский мыслитель, специалист по комнатным растениям, художник-ювелир, коллекционер и многое-многое другое…
Но главное – это, конечно, вера – которая «в ребрах», которая определяет все мысли и дела, которая делает человека свободным и способным к тому, чтобы духовно расти выше и выше.
Она была духовным чадом и ученицей выдающихся пастырей XX века – прот. Александра Меня (о котором рассказывала как о весьма строгом и серьезном духовнике, не принимая отношения к нему некоторых экзальтированных его почитателей) и прот. Глеба Каледы.
С Мариной Андреевной нас познакомил в храме Иоанна Предтечи на Пресне о. Андрей Кураев. Потом я иногда бывал в ее удивительной квартире, наполненной книгами, диковинными растениями (часть из них стояли в специальных закрытых колбах) и картинами Елены Черкасовой; даже готовил некоторые публикации для «Альфы и Омеги». Марина Андреевна любила и ценила друзей, заинтересованно расспрашивала о моих детях…
Ее наследие – огромно. Интереснейший богословский журнал «Альфа и Омега», выходивший с начала 1990х годов, коллекция картин, множество собственных статей и переводов. Талантливый человек – талантлив во всем. Мало кто знал, что у Марины Андреевны были дипломы ВДНХ за выращенные экзотические растения. В преклонном возрасте она прекрасно освоила изготовление различных украшений – ее «цацки и бряки».
Да, еще Марина Андреевна любила своего кота Мишку и даже писала о нем…
Помню, как однажды, Марина Андреевна процитировала мне древнюю аскетическую мудрость о том, что Господь призывает к Себе человека в тот момент, когда тот лучше всего к этому готов. И заключила - «Если Господь продлевает мою жизнь, значит дает мне еще время покаяться».
Теперь колос созрел.
Царства Небесного рабе Божией Анне…
Не помню, чтобы ее поступки или слова были вне христианского понимания жизни
Священник Михаил Исаев, клирик храма Рождества Пресвятой Богородицы в Крылатском:
- Я познакомился с Мариной Андреевной в конце девяностых, когда еще не был ни священником, ни даже диаконом, а учился в богословском институте. Пришел в редакцию «Альфы и Омеги», где меня встретила Марина Андреевна и приняла в число сотрудников журнала. С тех пор мы тесно и много общались, а когда меня рукоположили, то через какое-то время усилились и духовные связи, я стал духовником Марины Андреевны. Одним из последних я причащал ее в больнице.
Мы говорили с Мариной Андреевной на самые разные темы, и всегда, даже если речь шла о каких-то бытовых вещах, я поражался ее мудрости. Не помню, чтобы какие-то ее поступки или слова были вне христианского понимания жизни. Столько замечательных советов она мне дала, так многому научила! Общение с ней духовно укрепляло. Многие отмечали, что после разговора с Мариной Андреевной чувствуешь себя окрыленным. Вечная ей память!
Всё, что она делала, делала неравнодушно
Александр Дворкин, профессор ПСТГУ:
Несколько лет назад, когда мы собирались в память об отце Глебе Каледе, Марина Андреевна немного иронично сказала, что когда делишься воспоминаниями об ушедшем человеке, всегда говоришь «я и он». Думаю, сейчас, когда мы вспоминаем дорогую Марину Андреевну, не надо этого стесняться: это естественно, потому что мы все члены единой Церкви, общаемся друг с другом и всегда других воспринимаем именно через призму их общения с нами.
Поэтому хочу вспомнить, как мы познакомились с Мариной Андреевной. Это было 21 год назад. Сам момент встречи я пытался вспомнить, но не смог. После возвращения из Америки, когда я начал работать в Отделе религиозного образования у отца Глеба Каледы, Марина Андреевна часто там появлялась. Потом она стала частью той маленькой общины, которая сложилась вокруг отца Глеба в Высоко-Петровском монастыре. Жили они с Яковом Георгиевичем на улице с труднопроизносимым названием Краснопролетарская, которая находилась в пешеходном расстоянии от монастыря, в доме с очень хитрой системой квартир – лифт посередине, а с двух сторон от него квартиры. Подъезд был разорен: даже ступени на лестнице шли вкривь и вкось, непонятно, можно будет по ним в следующий раз пройти или всё провалится. Впрочем, для начала 90-х ничего удивительного.
И вот, после этой разрухи я заходил в квартиру и попадал в совсем другой мир. Внешний распад забывался: тут были книги , невероятные экзотические комнатные цветы в горшках и, конечно, кот Миша, который спал в царственных позах на всех креслах. Помню, я сразу взял Мишу на колени, и Марина Андреевна сказала: «Осторожно, он только священникам позволяет чесать ему брюхо». Но мне позволил.
Общение с Мариной Андреевной было очень интенсивным, потому что она заставляла работать, заставляла мыслить и делать. Появлялись самые первые проекты. Как-то Марина Андреевна вызвала меня и сказала: «Будет новый богословский журнал, он необходим, и возникла идея, чтобы вы были его главным редактором». Я просто сел на месте. У меня уже тогда столько послушаний было: и Бутырка, и сектами начал заниматься, и преподавал. Но я понял, что не получится у меня просто так отказать Марине Андреевне, и пошел к отцу Глебу, поговорил с ним. Отец Глеб сказал: «Не волнуйтесь, я знаю, как решить этот вопрос».
Он действительно решил этот вопрос – сказал, что Марина Андреевна должна быть главным редактором. Отец Глеб понял, что это то самое место, где должна быть Марина Андреевна, что это работа, которую она вытянет и которая позволит ей раскрыться. Действительно, благодаря этому Марина Андреевна раскрылась и засияла еще ярче, чем когда я знал ее в том узком кругу. Ее личность, обаяние, многогранные таланты открылись для огромного количества людей, журнал стал микрокосмом, преображающимся в макрокосм. Авторы и редакторы, верстальщики, друзья журнала и его читатели – все были как-то связаны друг с другом, получился очень широкий охват. И замечательно, что эта самореализация Марины Андреевны была в Церкви и для Церкви, для Христа и соответственно для каждого из нас.
Как-то после одного очень интересного разговора я спросил ее, почему она не выскажет свои мысли в статье. Тогда она сказала мне, что давно отказалась писать что-то свое – она только редактор. Я не знаю, сама ли она наложила на себя это ограничение или исполняла чье-то благословение, но прошло время, этот пост завершился, и Марина Андреевна начала писать и этим также обогатила очень широкий круг людей – несравненно шире тех, кто имел счастье быть ее непосредственными собеседниками.
Журнал «Альфа и Омега» еще ждет своего исследователя. Великое счастье, что мы знали Марину Андреевну, что она нас понуждала, утешала, что она нас редактировала. Хотя она была таким редактором, с которым часто приходилось спорить. Помню, как серьезно мы спорили с ней, когда она редактировала мои «Очерки по истории Вселенской Церкви». Но эти споры очень много мне давали. Она была серьезным и неравнодушным редактором. Всё, что она делала, делала неравнодушно. И ее неравнодушие проистекало из самого главного: она была любящим человеком с огромным сердцем. Вечная память Марине Андреевне.
Марина Андреевна продолжает свое дело, свое служение
Иеромонах Димитрий (Першин):
Два момента хотелось бы отметить, посвящая свой рассказ светлой памяти Марины Андреевны Журинской.
Прежде всего это предельная честность к себе, к слову, к своему делу, честность, совершенно невероятная для нашего мира, прозябающего в повседневной полуправде. По этой мерке она и себя судила, и горевала об этом мире.
И второе. В последние годы случалось так, что я исповедовал и причащал Марину Андреевну, но то, что я скажу, не является тайной исповеди. Почти всё время ей приходилось преодолевать очень непростую внутреннюю ситуацию, которую иногда называют депрессией.
Это было состояние, о котором писал отец Софроний (Сахаров) - ощущение внутренней пустоты, высасывающей у человека все силы. Это состояние может длиться годами и десятилетиями. Из этого вакуума она выныривала в Божественную благодать - в молитве, в таинствах Христовой Церкви, в общении с близкими людьми. И это тоже был крест, для многих незримый. В ее текстах мы не находим всей трагичности этих переживаний, потому что тексты - слово, адресованное людям, и она берегла людей.
А мы приходили к Марине Андреевне и делились с ней нашими проблемами, недоумениями, горем - и получали ответы, обретали опору в её мудрости и сочувствии, не понимая, какова цена этой деятельной любви. По точному замечанию мужа Марины Андреевны - Якова Георгиевича Тестелеца - дары Божии обычно сочетаются со страданием, налагаемым на нас. И чем выше призвание, тем тяжелее крест.
Важно, мне кажется, понять, что не просто некий человек перешел в мир иной. Уходит эпоха. Уходят люди, в которых нам явлена связь времен. Им было дано удерживать её от распада, вправляя вывихи этого мира. Среди них - отец Александр Мень, Сергей Сергеевич Аверинцев и другие - те, кто остались верны традициям высокой европейской культуры. Родные Богу, они простирали свою любовь и заботу на всех, кто нуждался в них.
Помню, когда я был студентом, Марина Андреевна направляла меня с пакетом разнообразных куриных костей и хрящиков к Сергею Сергеевичу Аверинцеву - у Сергея Сергеевича было много кошек, а кот Марины Андреевны Мишка не всё съедал, что-то оставалось. Так в голодные девяностые они помогали друг другу. Об этом ведь тоже надо было подумать, жить этим и переживать. Мне бы хотелось, чтобы мы хоть чуть-чуть последовали Марине Андреевне и в этом внимании к вроде бы мелочам, от которых зависит очень многое в судьбах и людей, и тех зверушек, цветов и иного творения, что Бог вверил нам.
Молясь об упокоении ее души, мы понимаем, что сейчас Господь открывает ей Себя, являет тайны Своего Царствия.
Незадолго до ухода Марина Андреевна говорила, что наступает момент, когда там любимых и любящих тебя людей уже больше, чем здесь, и они зовут тебя туда. Вечность обращается к нам, обретая лики и уже знакомые черты.
Но переходя туда, мы остаемся здесь. Мы незримо присутствуем во внутреннем мире всех, кого любим, и совершенно неважно, где в настоящее время пребывает наша душа. Сейчас она там, наверное, молится и о нас, ведь любовь в ее сердце стала не меньше, но больше, потому что умножилась на Божественную любовь, растворена этой любовью.
И в настоящее время Марина Андреевна продолжает свое дело, свое служение. Её свидетельство продолжается в её книгах, статьях, аудио- и видеозаписях, фильмах с её участием. Наверное, было бы правильно, если бы мы со своей стороны сделали то, что должны были, но не сделали, чтобы когда и мы перейдем эту черту, за это нам там не было стыдно.
Прожила больше, чем одну жизнь
Андрей Кибрик, доктор филологических наук, заведующий отделом типологии и ареальной лингвистики Института языкознания РАН:
Видимо, большинство знает Марину Андреевну как деятеля православной журналистики, создателя и главного редактора журнала «Альфа и Омега». Но она в своей жизни посеяла много семян, прожила, можно сказать, больше, чем одну жизнь, и в начале своей карьеры работала лингвистом в Институте языкознания. Так сложилось, что она стала координатором проекта «Языки мира». Тогда слово «проект» еще не очень употреблялось, но фактически это был объемный проект описания многих, а в перспективе - всех языков, которые есть на земле.
Вот такой неожиданный, с большим замахом проект задумали лингвисты в середине семидесятых годов. Был создан специальный формат для описания разных языков, сильно отличающихся по своему устройству, чтобы можно было их похожим образом представить. И началась масштабная работа по подготовке этого издания. Первые 12 лет Марина Андреевна выступала в качестве координатора под общим руководством Виктории Николаевны Ярцевой.
За эти, как сейчас уже кажется, недолгие годы, Марине Андреевне и коллективу, в который входил и Яша Тестелец, удалось накопить огромный материал. Как известно, потом Марина Андреевна решила заняться совсем другой деятельностью и ушла из Института языкознания, и я со временем стал ее преемником.
Все эти годы мы продолжаем работу по изданию «Языков мира», уже вышло 17 томов, все они описывают разные языки. В ближайшие месяцы выйдут еще три тома. Общий объем издания - около восьми тысяч страниц. Мы никогда не забываем, что у истоков проекта стояла Марина Андреевна Журинская, и в предисловии к каждому тому отмечаем это. Только последние несколько лет мы готовим книги, основанные на совершенно новых статьях, а примерно до 2005 года в основном издавали статьи, пусть обновленные, переработанные, но еще собранные непосредственно Мариной Андреевной. Вот какой задел она нам подготовила!
Наш небольшой коллектив всегда вспоминает, какую роль сыграла Марина Андреевна. Я думаю, что свою редакторскую руку она во многом набила в процессе работы над этими лингвистическими статьями в уже далекие советские годы. Марина Андреевна, о чем уже не раз говорили, совершила много добрых поступков. В свое время она помогла издать сборник, посвященный юбилею моего отца Александра Евгеньевича Кибрика.
Мои родители тоже были хорошо знакомы с Мариной Андреевной. Сегодня утром я приехал с дачи, с их дачи, где есть большой яблочный сад. Марина Андреевна была не только цветоводом, но и садоводом. Я вспоминаю разговоры про яблони, разные сорта яблок, как их нужно выращивать, как собирать. И я сейчас принес коробку с нашими яблоками. Хотя еды здесь более чем достаточно, я поставлю ее здесь и прошу желающих взять с собой яблоки и еще помянуть Марину Андреевну в том числе и как садовода.
Несла окружающим свет радости
Василий Глебович Каледа, доктор медицинских наук, профессор кафедры практического богословия ПСТГУ:
К Марине Андреевне семья Калед питает особую благодарность за огромнейшую, подвижническую работу над литературным наследием отца Глеба. В начале 90-х годов она была его духовной дочерью и внесла огромный вклад в увековечивание его памяти. Именно ей мы во многом обязаны выходу в свет его литературного наследия, без неё некоторые его работы так и остались бы только частью семейного архива.
Ещё в 1991 году Марина Андреевна, прочитав папину рождественскую проповедь «Волхвы», организовала её издание в виде маленькой брошюрки на газетной бумаге - тогда для нас всех это было событием. Позже, в 1994 году, незадолго до смерти о. Глеба она предложила ему написать статью о Туринской Плащанице специально для второго номера журнала «Альфы и Омеги». Статьи о Туринской плащанице папа уже писал и для ЖМП и для ряда других журналов. Чтобы облегчить ему работу, Марина Андреевна предложила сделать дайджест из его статей, на что он согласился.
Вспоминая их совместную работу над этой статьей, Марина Андреевна, с присущей ей иронией и юмором, великолепно владея литературным словом, описала различный тип авторов, с которыми она встречалась как редактор: « …Есть два типа плохих авторов. Одни дают небрежные листки и благодушно говорят: «ну, исправьте там, ну, допишите, - в общем, делайте, что хотите, это все неважно»; при этом качество готовой публикации целиком относят на свой счет и совершенно игнорируют тот факт, что печатный текст имеет мало общего с изначальным памятником мысли. Другие произносят обычно один и тот же патетический текст с небольшими вариациями: «Имейте в виду, я все это выстрадал и буду бороться за каждую запятую».
Издатели, обладающие зачатками здравомыслия, таких обычно не печатают, другие же пытаются принять вызов и вплотную приближаются к инфаркту; наконец, третьи, отступив под напором автора, печатают все, как есть, чтобы выслушать по поводу печального результата упреки не только коллег и читателей, но и самого виновника торжества: «ну, неужели трудно было это исправить?» Отец Глеб принадлежал к четвертому типу авторов, он же - единственно правильный. Рукопись снова и снова возвращалась к нам с вычеркнутыми абзацами и с заново вписанными дивным профессорским почерком страницами… На моих глазах происходило то, чем всякий профессиональный лингвист любуется как чудом: превращение мысли в слова, а слов - в текст». И когда второй номер журнал был уже готов, а папе оставалось жить считанные дни, Марина Андреевна уговорила директора типографии сделать отдельные оттиски статьи, которые он успел подписать своим родным и близким, за что мы ей до сих пор благодарны.
Вскоре после кончины отца Глеба в одном из московских храмов я увидел за свечным ящиком брошюру о Туринской плащанице и возникла идея подготовить отдельное издание папиной работы об этой святыне. Я позвонил Марине Андреевне, как редактору журнала, в котором была издана папина статья, высказал свою идею, которую она поддержала, и приехал к ней домой для переговоров. С этого времени началось наше с ней сотрудничество по изданию трудов отца Глеба. Статья отца Глеба под названием «Плащаница Господа нашего Иисуса Христа» была издана отдельной брошюрой, в дальнейшем многократно переиздавалась и печаталась в других периодических изданиях. В следующем номере (№3) журнала вместе с некрологом Марина Андреевна опубликовала папину проповедь о русских святых.
После этого закономерно встал вопрос об издании других папиных работ и в первую очередь «Домашней церкви», которая представляет собой серию очерков, многие из которых не были окончательно завершены и имели только рукописный вариант со множеством исправлений. Понимая, что подготовить к изданию с учетом общей занятости сразу целую книгу невозможно, поэтому были отредактированы и напечатаны несколько очерков, которые затем составили отдельную книгу (первое издание 1997 г.). В этом ей помогала Наталия Алексеевна Ерофеева, которая в течение многих лет являлась бессменным и незаменимым обработчиком рукописей отца Глеба.
Одновременно с работой над «Домашней церковью» Марина Андреевна стала работать над записками тюремного священника («Остановитесь на путях ваших»), которые были изданы в 1995 году. Не желая на этом останавливаться, она предложила собрать у папиных духовных чад все аудиозаписи (некоторые из них были крайне низкого качества) его проповедей, вмести с Натальей Алексеевной Ерофеевой перенесла их на бумагу и подготовила сборник проповедей «Полнота жизни во Христе» (1996).
Марина Андреевна очень трепетно относилась к авторскому тексту и проговаривала со мной каждую редакторскую правку. Хочется отметить, что при издании книг, она не только занималась чисто редакторской работой, но и продумывала весь её макет, включая формат книги, размер шрифта, дизайн, цветовую гамму обложки.
Позже, она опубликовала в своем журнале мамины (Л.В.Каледа – монахиня Георгия) воспоминания об её отце священномученике Владимире (№ 24) и мамины воспоминания об о. Глебе (№ 31-32), которые позже, несколько дополненные, вошли в большой сборник «Священник Глеб Каледа – ученый и пастырь» (2007, 2012).
С помощью Марины Андреевны в издательстве при Зачатьевском монастыре была создана серия «Духовный опыт русского женского подвижничества». Дизайн серии был предложен ею, и она была редактором нескольких книг этой серии. Она также участвовала в организации издания монастырской серии акафистов.
В 2008 году она предложила написать мне статью по проблеме соотношения психических и духовных болезней, которой я занимаюсь как психиатр, это была моя первая публикация в богословском журнале, за что я ей очень благодарен.
Позже, когда мы готовили в издательстве Зачатьевского монастыря сборники, посвященные отцу Глебу (2007, 2012) и монахине Георгии (2012), а также последнее издание (2013) «Домашней церкви» (вместе с мамиными воспоминаниями) мы всегда с ней советовались как по концептуальным вопросам, так и по дизайну книги и обложки, при этом её мнение было для нас определяющим. Хочется отметить, что идея издать «Домашнюю церковь» совместно с мамиными воспоминаниями об отце Глебе (в этом издании их назвали «Наша домашняя церковь») принадлежала Марине Андреевне.
Журнал «Альфа и Омега» Марина Андреевна издавала почти двадцать лет. За эти годы появлялось немалое число православных журналов, многие из которых, просуществовав в лучшем случае несколько лет, канули в Лету. Журнал «Альфа и Омега» издавался регулярно, и трудно поверить, что в этом заслуга одной немолодой удивительной женщины – Марины Андреевны Журинской, в святом крещении Анны.
Её дом с большим количеством экзотических растений и важно прогуливающимся огромным котом Мишкой производил впечатление какого-то оазиса спокойствия и умиротворения.
Отец Глеб, один из её духовников, любил повторять, что «христианство - это радостная полнота жизни». Этой удивительной радостной полнотой жизни обладала Марина Андреевна, и свет этой радости она несла окружающим.
Последний раз я общался с ней этим летом, когда она была уже прикована к больничной койке. Она немного говорила о своих болезнях, больше говорила о своем журнале, о том, что следующий сдвоенный номер журнала «Альфа и Омега» будет последним, и о том, каким она его видит.
Марины Андреевны не стало, но с нами остались созданные ею книги, журналы, выход каждого из которых был событием, сборники, на окнах нашей квартиры по-прежнему зеленеют подаренные ею цветы, а за стеклянной дверцей книжного шкафа на страницах удивительно доброй книжки продолжает свою жизнь обаятельный кот Мишка.
Вечная ей память.
Ей нравилось, чтобы вокруг были счастливые люди
Татьяна Петровна Целехович, кандидат филологических наук, один из авторов журнала «Альфа и Омега»:
Кажется, св. Иоанн Златоуст в одной из погребальных речей заметил, что после потери близкого человека живущие начинают скорбеть о том, что недолюбили его, чего-то не сказали, не сделали. После ухода Марины Андреевны у меня нет этого чувства незавершенности: каждое посещение ее обители было для меня событием, и всякий раз - цельным и с красивым послесловием. Даже паузы в разговоре не вызывали неловкости, потому что и они были к месту и, что называется, со смыслом.
Она умела слушать. Была внимательной и не спешила с выводами - уточняла, переспрашивала, просила разъяснить те моменты в монологе собеседника, которые ей казались туманными. Мы пили чай, ели виноград и улыбались друг другу. Я не помню, кто еще мог так рассмешить меня, как она, порой я хохотала до слез: «Этого не может быть!» А она с невозмутимым видом повторяла: «Именно так, милая Таня». Я любила быть рядом с ней. Я успела сказать, что люблю ее.
Когда уходит человек, тому, кто остался, важны вещественные доказательства его присутствия, нужно что-то перебирать, нюхать, примерять - вспоминать. Марина Андреевна дарила мне книги и журналы, косметику и бижутерию. Мы переписывались. И каждое ее письмо - это тоже событие, завершенный цельный рассказ/совет друга/поучение матери. Но как-то особенно дорог мне сделанный ею комплект: браслетик и бусы, яркий, мне показался сразу - даже слишком.
Ей нравилось, чтобы вокруг были счастливые люди, чтобы они радовались и не стеснялись украшать себя. Я стеснялась, а потом - в каждый новый приезд в Москву «к Марине Андреевне» старалась нарядить себя во что-то поющее и солнечное, и если прибавилось во мне за это время женственности - в этом и ее заслуга. Помнится, однажды мы даже вместе совершили шопинг, выбирали украшения - это было торжество вкуса и мастер-класс для начинающих леди!
У нее было много друзей, знаменитых, обыкновенных - для нее - замечательных. Она любила нашу Белоруссию, была другом Никольского монастыря в городе Гомеле и знала тамошних насельников, особенно сердечная дружба ее связывала с архимандритом Саввой (Мажуко), который впоследствии нас и познакомил. Я благодарна, что таким образом оказалась причастна к процессу выхода журнала «Альфа и Омега» и также была в ряду его авторов.
Марина Андреевна была прямым человеком, без лицемерия и двойных стандартов. Иногда ее прямота и бескомпромиссность могли показаться дерзкими и даже обидными, но даже за этим «да-да, нет-нет» была чуткость, любовь и способность понимать и прощать. О чем бы она ни говорила - о религии, о политике, о культуре, о России - все ее разговоры были христоцентричны. Ее жизнь была христоцентрична. Для нее Спаситель был не теоретизированный идеал, абсолют, а живой, очень дорогой для нее, реально существующий с ней - Человек, Личность, Которую она любила. И эта любовь ее была заразительной.
Она часто цитировала Евангелие, отсылала к нему. «Читайте Евангелие, деточка, там все написано» - это стало уже моим жизненным кредо. Вспоминала апостола Павла: непрестанно молитесь, за все благодарите, - живите в радости. А еще о том, что христианство не знает зомбированных шаблонных верующих, а только личностей - и у каждого своя история.
Мы много говорили о любовных историях, об отношении полов в современном мире, столько шуток было отпущено по этому поводу - ни для кого не оскорбительных, просто смешных, как голая правда. Марина Андреевна очень любила своего мужа. Когда я смотрела фото с ее похорон, острое чувство потери я пережила, заметив на них Якова Георгиевича, его растерянное лицо, опавшие щеки и устало опущенные руки.
Это было будто отражением гоголевского Афанасия Ивановича из «Старосветских помещиков». Некоторые полагают, что это лучшее произведение о любви в русской литературе. Правильно полагают, но в реальности еще лучше бывает. Такие внимание, забота, уважение, чуткость Марины Андреевны и Якова Георгиевича друг к другу - вызывали умиление и чувство благодарности за предоставленную возможность наблюдать пример Семьи, верных друг другу, любящих людей. И вот здесь становится очевидно, что значит: «смысл православного брака - в любви двоих», а не в продолжении рода.
Говорят, что продолжения не бывает, что с собой в могилу ничего не заберешь, и вот здесь можно поспорить. Есть люди, которые уносят с собой целый мир. Марина Андреевна Журинская - это эпоха в истории русского православия, и это не громкие слова: уже только один «журнал о Христе», которому она посвятила столько сил и знаний, отдала свое здоровье - весомый аргумент ее вклада в богословие.
Когда уходит близкий человек, живые оплакивают также и себя, потому что им жаль тех, какими они были рядом с этим человеком. Мне жаль себя. Я больше никогда не замечу в окнах первого этажа тихий волшебный свет сквозь заросли кактусов, не услышу за дверью медленные шаги и не почувствую тепло щеки, на меня не будут ворчать и больше не подадут носовой платок, чтобы я утерла слезы, неожиданно вырвавшиеся из душевных кранов, я не буду слушать Цоя вместе с ней и рассматривать картины и книги… Будто она унесла с собой часть меня, - в эти дни я расстаюсь с той Таней - с печалью и благодарностью.
Однажды на мои сетования по поводу неустроенности хороших православных людей в мире Марина Андреевна заметила: «Это на земле бывает, а вот вспомните: не видел того глаз и не слышало ухо, что уготовил Господь любящим Его?..».
Я только сейчас вспомнила. А она - уже знает. И вместе - будем жить, в ожидании новой встречи.
Она была по-настоящему христолюбицей
Протоиерей Алексий Уминский, настоятель храма Живоначальной Троицы в Хохлах:
Христолюбица… Она была по-настоящему христолюбицей. Это самое главное, что люди начинали понимать, когда с ней встречались, когда начинали с ней общаться, ее узнавать. Когда читали ее замечательные статьи, когда слушали ее рассуждения о Церкви. Христолюбица…
Таких людей вообще всегда бывает очень немного. Но именно такие люди прежде всего влияют на мир. Об этом нам хорошо известно из слов преподобного Серафима Саровского, но мы об этом не задумываемся всерьез. Ну как человек может спасти тысячи? А вот так, незаметно, оказывается, и бывает, что когда есть христолюбец или христолюбица, то меняется мир, меняется пространство жизни. И это особенно вдруг понимаешь, когда этот человек разлучается с нами.
Марину Андреевну можно называть учителем Церкви. Ну, или учительницей. Потому что она действительно нашу новорожденную Церковь последних десятилетий многому научила. Она очень многому учила и научила христиан. Например, она всегда, постоянно, учила всех человеческому достоинству. Это была очень важная наука, которой она сама овладела и пыталась привить другим. Учить христиан человеческому достоинству.
Она учила и многих научила свободе, настоящей. Такой, не разнузданной свободе, безответственной, а глубокой, ответственной свободе христианина внутри Церкви – то есть, ответственности очень большой.
Она очень многих научила смотреть на мир глазами ребенка. При том, что она человек, убеленный сединами, восхищение и удивление этим миром она не прекращала. В любом растении, которое она видела и любила как живое существо, бабочках, цветах, любимых котах – она видела любовь Божию к человечеству. Ее любовь ко Христу распространялась на этот мир, так она понимала слова: «Идите, проповедуйте всей твари». Для нее эта тварь, в любви к ней, была тоже проповедью, разговором о Христе. Это удивительное научение, которое она оставила нам, таким сухим и почти безжизненным людям XXI века.
Конечно же, она очень любила Христа, и поэтому она учила прежде всего верующих людей, тех, кто называется христианами, кто называется православными – искать в своей жизни встреч со Христом. Ничего более дорогого и не было, чем эта встреча со Христом, подражание Христу, мысли о Христе, тоска о Христе, которая в ней была такой живой, не давала ей быть спокойной, все время ее тревожила. Этому она непрестанно учила и продолжает учить.
Этого учительства всегда немного, но оно очень важно, оно замечательно, это учительство, которое делает нас стоящими во Христе людьми.
Мы сегодня провожаем ее. Слово «похороны» совсем не вяжется с тем, что есть у нас во Христе. Потому что, когда похороны – это победа смерти. А вот сегодня – христианское погребение – это всегда победа жизни. Эти слова, которые мы сегодня слышали при отпевании, эти молитвы потрясающие, которые все время возвещают победу жизни, и никакой смерти. Нам горько терять в этой жизни такого удивительного человека, это действительно для нас огромная потеря, но для нас это и приобретение, потому что свидетельство во Христе, истинное свидетельство веры – это всегда приобретение, это всегда новое. Новый голос, который говорит о том, что Христос воскрес, о том, что смерть побеждена, и о том, что жизнь жительствует.
Спасибо всем, кто пришел сегодня на этот праздничный, торжественный день, потому что сегодня – действительно праздник для Марины Андреевны. Она со Христом, Которого так любила. У нее сегодня день рождения настоящий – настоящего христианского рождения. Как и для нас, я надеюсь, это будет так. Для каждого христианина – день рождения во Христе.
Мы познакомились с Мариной Андреевной чуть более двадцати лет назад в тот самый момент, когда только-только стал выходить в светжурнал «Альфа и Омега» . И наша первая встреча была как раз посвящена журналу, формированию его редакции. Марина Андреевна пригласила меня в редакционный совет.
Наше первоначальное общение происходило в осмыслении составляющего журнал, того, что происходит в Церкви. Мы говорили о необходимости настоящего духовного просвещения, живого богословия, а не «репринтного». В начале девяностых годов прошлого века в основном шло репринтное переиздание богословских трудов прошлого. Да, это было важно, нужно. Но эта «репринтность» до сих пор продолжается в головах многих христиан.
А Марина Андреевна тогда решила пойти иным, очень сложным неизведанным путем. Я бы даже сказал – дерзким для женщины, у которой есть повеление в церкви молчать.
Марина Андреевна никогда не молчала, очень почитая апостола Павла и святоотеческую традицию. Причем говорила так, что ее голос становился голосом Церкви. Ее женское как бы терялось, в ней уже было то, о чем говорил апостол Павел: «Во Христе несть мужеский пол, ни женский» (Гал. 3: 28).
Она поставила перед собой и перед журналом цель говорить с людьми Церкви на богословском, современном, на христианском языке в рамках тех проблем, которые стоят перед Церковью сегодня. И у нее это блестяще получилось.
Все эти двадцать лет журнал занимал и занимает (не хочется говорить только в прошедшем времени) свое уникальное место. За это время у него не появилось ни одного конкурента. Журнал, в котором говорили о сложных богословских проблемах, с самого начала был обращен к современному образованному христианину, думающему, читающему, нередко только воцеркволяющемуся. «Альфа и Омега» стал особой формой богословского образования для новых христиан, которые недавно пришли в Церковь. Более того, мне известно из жизни моего прихода, что очень многие люди, которые только стали христианами, очень любят этот журнал, даже не имея высшего образования. Он всегда для читателей – новая встреча с Церковью, новый взгляд на святоотеческое наследие.
И именно «Альфа и Омега» подружил нас с Мариной Андреевной. Мы стали общаться.
У всех людей, кто хоть как-то столкнулся с ней в жизни, Марина Андреевна вызывает колоссальное уважение и огромное почтение. Не только своей образованностью, активностью. Но главное – удивительным духовным богатством. Марина Андреевна оказалась настоящей христианкой XXI века.
Она жила всепоглощающей любовью к Церкви, постоянной устремленностью ко Христу. Всем, кто общался с ней, было понятно – для Марины Андреевны Христос – это жизнь.
При том, что она обладала очень непростым характером, то чаще всего и бывает с по-настоящему очень живым мыслящим человеком, постоянно находящимся в противоречии с самим собой.
Марина Андреевна была очень правдива, а отсюда – резкость в суждениях и ответственность за свои слова. Причем эта правдивость была свойством ее христианства.
При этом она была очень уязвимым человеком, который очень страдал от того, что происходит в мире, в Церкви, между христианами.
Марина Андреевна была способна на какие-то совершенно наивные с точки зрения этого мира, абсолютно не прагматичные и даже безумные поступки. Она совершала их исключительно из понимания: Христос поступил бы так же.
Говорить о том, каким прекрасным собеседником была Марина Андреевна, наверное, лишнее. Это знают многие. Как и то, каким она была великолепным публицистом. Ее яркие статьи в открытом доступе.
Марина Андреевна легко сходилась с людьми, открывалась, даря себя собеседникам, делая их своими друзьями.
Те, кто хоть раз встречались с Мариной Андреевной, попадали под ее очарование, старались быть в ее орбите.
Она очень любила молодежь. И когда Марина Андреевна еще и полюбила русский рок, стало понятно, что она – просто очень молодой человек.
Марина Андреевна – человек очень высокой планки. Во всем, что она в жизни делала. Даже ее «цацки и бряки» - украшения, которые Марина Андреевна стала делать в конце своей жизни, - получались по-настоящему красивыми. Она давала их и для наших приходских благотворительных ярмарок, и за них мы получали крупные суммы, которые шли на помощь тем нуждающимся, для которых проводились мероприятия.
Культура, которой обладала Марина Андреевна, была культурой самой высшей пробы. Она – из плеяды Сергея Сергеевича Аверинцева. Носителей такой культуры всегда очень немного, по пальцам пересчитать. Теперь стало еще меньше.
И при этом она была человеком, влюбленный в окружающий мир, сотворенный Богом: в природу, в цветы, в деревья, в обожаемых котов.
Многое Марина Андреевна нам могла бы еще подарить, с ее интеллектом, с ее сердцем, ее энергией.
Последние месяцы, которые она провела в реанимации под аппаратом искусственного дыхания, стали для нее настоящим подвигом мученичества. При ее энергии оказаться прикованной к постели, беспомощной, даже без возможности говорить. Последнее время она могла только артикулировать какие-то слова и чтобы понять их, нужно было внимательно следить за губами.
Было видно, что она, как христианка, пытается собрать все свои внутренние силы, чтобы сохранить внутренний мир, не расплескаться в отчаянии, не потерять связь с Богом.
Две недели назад, когда я был у нее в реанимации, причащал, Марина Андреевна попросила прочесть над ней отходную.
Потом почти всегда находясь без сознания, она приходила в себя буквально на минуту, когда к ней приходили со Святыми Дарами. Я причащал Марину Андреевну в воскресение, и она пришла в сознание ровно тогда, когда я пришел к ней со Святыми Дарами, сознательно причастилась и потом ушла в мирное покойное состояние.
То же самое мне рассказал отец Димитрий (Першин), причащавший Марину Андреевну в последний раз, в понедельник. Она на минуту пришла в сознание, причастилась, как-то особенно желая этого, с какой-то особой жадностью (здесь мне это слово кажется уместным) и – вновь ушла в бессознательное состояние.
Я уповаю на то, что Марина Андреевна со Христом, Которого она так любила. Вечная ей память.
