Иван Забелин
Иван Егорович Забелин - это целая эпоха в российской историографии как по масштабам сделанного им, так и по продолжительности жизни в науке. Он родился за пять лет до восстания на Сенатской площади, а умер через три года после «кровавого воскресенья». Сын мелкого тверского чиновника, рано потерявший отца и отданный в богадельню, Забелин, имея за спиной лишь пять классов сиротского училища, стал известным историком и археологом, автором двухсот печатных работ, в том числе восьми монографий. Ему довелось общаться с людьми пушкинского круга (М.П. Погодиным, П.В. Нащокиным, С.Л. Соболевским), дружить с И.С. Тургеневым и А.Н. Островским, консультировать Л.Н. Толстого. Он много лет возглавлял Исторический музей, куда после его смерти перешла собранная им ценнейшая коллекция древних рукописей, икон, карт, гравюр, книг.
«Домашний быт русского народа в XVI и XVII столетиях» - один из главных трудов Забелина. За него он был удостоен престижных научных наград: золотой медали Академии наук, большой серебряной медали Археологического общества, Уваровской и Демидовской премий. Свой интерес к «бытовой» стороне истории Забелин объяснял тем, что учёному прежде всего надлежит знать «внутренний быт народа во всех его частностях, тогда события и громкие, и незаметные оценены будут несравненно вернее, ближе к истине».
В основу монографии легли очерки Забелина, которые в 1840-1850-х годах регулярно печатались в «Московских ведомостях» и «Отечественных записках». Собранные воедино, систематизированные и дополненные, они составили два тома, первый из которых - «Домашний быт русских царей» - увидел свет в 1862 году, а второй - «Домашний быт русских цариц» -семь лет спустя, в 1869-м. За последующие полвека книга выдержала три переиздания.
Последнее вышло уже в 1918 году, когда тема «царского быта» стремительно теряла актуальность.
О причине, по которой центром исследования оыла выбрана повседневная жизнь московского двора в XVI и XVII веках, историк писал: «Старый русский домашний быт и особенно быт русского великого государя со всеми своими уставами, положениями, формами, со всею порядливостью, чинностью и чтивостыо наиболее полно выразился к концу XVII столетия. Это была эпоха последних дней для нашей домашней и общественной старины, когда всё, чем была сильна и богата эта старина, высказалось и закончилось в такие образы и формы, с которыми по тому пути дальше идти было невозможно».
Изучая монарший быт на пороге нового времени в книге под общим названием «Домашний быт русского народа», автор лишний раз утверждал свою излюбленную идею о единстве власти и общества: «Каково государство - таков и народ, и каков народ - таково и государство».
В Хронике представлено последнее прижизненное издание труда Забелина. По сравнению с предыдущими оно дополнено новыми сведениями о предметах царского обихода, поэтажными планами Кремлёвского дворца и рисунками, сделанными с оригиналов, хранившихся в Историческом музее.
Забелин Иван Егорович (1820-1908)
Домашний быт русского народа в XVI и XVII столетиях.
[В 2-х томах.] 3-е издание с дополнениями. Москва, Товарищество типографии А.И. Мамонтова, 1895-1901. Т. 1: Домашний быт русских царей в XVI и XVII столетиях. 1895. XXI, 759 с, 6 складных л. с иллюстрациями. Т. 2: Домашний быт русских цариц в XVI и XVII столетиях. 1901. VIII, 788 с, VIII таблиц с иллюстрациями. В двух одинаковых полукожаных переплётах начала XX века. На корешках - тиснённые золотом розетки и ярлык с заглавием. В нижней части корешков - золототиснёные владельческие инициалы: «Г.С.». Цветные форзацы - хромолитография с серебром. 24,3x16,1 см. На титульных л. штемпели: «Библиотека С.Д. Игнатьева».
Государев двор или дворец
Обряд государевой жизни, комнатной и выходной
Описи дворов в XVI и XVII столетиях
ТОМ I I. Домашний быт русских цариц XVI и XVII столетиях
Женская личность в допетровском обществе
Главные черты женской личности в допетровское время
Женская личность в положении царицы
Обряд царицыной жизни комнатной и выходной
Дворцовые забовы, увеселения и зрелища
Царицын дворовый чин
Царицыны наряды, уборы и одежда
Крестоприводные записи
Быт - это живая ткань истории, позволяющая детально представить и
прочувствовать историческое бытие.
Иван Егорович Забелин (1820-1908) - выдающийся русский историк и
археолог, председатель Общества истории и древностей, почетный член
Петербургской Академии наук. Его исследования касаются, главным
образом, древнейшей киевской эпохи и московского периода русской
истории. Трудам историка свойственен выразительный и оригинальный язык,
необыкновенно красочный и богатый, с архаичным, народным оттенком.
Исследуя идейные основы русской культуры, он подчеркивает важную роль
экономических отношений в истории. Историк стремился выяснить
«корни и истоки» русской жизни, выявлял
заимствования в культуре от соседних народов. Как ведущий представитель
направления «бытовой истории» Забелин обращал
внимание любым мелочам, из совокупности которых складывалась жизнь
наших предков.
Фундаментальный труд И. Е. Забелина «Домашний быт русских
царей в XVI и XVII столетиях» посвящён восстановлению основ и
мельчайших деталей царского быта, развитию представлений о царской
власти и Москве как центре пребывания царей, истории строительства
Кремля и царских хором, внутреннему их убранству (архитектурным
новшествам и способам внешнего декора, техническим деталям интерьера,
росписям стен, мебилировке, предметам роскоши, одежде, домашним
животным и т. д.), ритуалам, связанным с персоной царя и придворному
протоколу (то есть, кто из царского окружения имел право приходить во
дворец, как это следовало делать, какие хозяйственные службы и
должности были при дворе, обязанности царских врачей, назначение
различных дворцовых помещений), распорядку дня во дворце (занятия
государя, начинавшиеся с утренней молитвы, решение государственных
вопросов и роль в этом боярской думы, обеденное время и послеобеденные
развлечения, цикл православных праздников, центром которого был
государев двор).
Традиционная пышность и замкнутость русского великокняжеского, а затем
и царского двора неизменно вызывали у современников любопытство,
которому было суждено оставаться неудовлетворенным - вход во внутренние
покои дворца, в особенности на его женскую половину, был заказан
практически для всех, за исключением узкого круга слуг и родственников.
Проникнуть в этот утаенный от окружающих мир, сделать это деликатно, не
увлекаясь неизбежными в такой ситуации романтическими легендами или
фантастическими сплетнями, - задача не из легких. Историки, которых
привлекают общие закономерности развития государства, экономики и
общества, редко обращаются к таким темам. Однако есть и счастливые
исключения - работы выдающегося русского историка и археолога Ивана
Егоровича Забелина (1820-1908).
Внутренний распорядок, бытовой уклад Московского дворца,
взаимоотношения его обитателей прослежены Забелиным во всех их
живописных подробностях, с детальным описанием разнообразных обрядов и
церемоний, которые сопровождаются объяснением их ритуального смысла и
глубинной значимости. Все рассказы И. Е. Забелина основаны на подлинном
историческом материале, с которым он имел возможность познакомиться,
работая в архиве Оружейной палаты Московского Кремля.
«Домашний быт русских цариц в XVI и XVII» - вторая
часть более общего исследования Забелина «Домашний быт
русского народа в XVI и XVII столетиях».
Общие черты положения женской личности в допетровском обществе. Суждение Котошихина и суждения исследователей-идилликов. Коренное начало древнерусского общества. Родовой быт. Идиллия семейно-общинного быта. Смысл рода и смысл общины. Родовая идея есть идея родительской воли - опеки. Достоинством личности было «отечество». Местничество и вече суть выражения древнерусской общественности. Существенный ее характер. - Родовая идея - воспитательница русской личности. Домострой - школа личного развития. В чем полагалась самостоятельность личности. - Основные черты характера русской личности. Господарство воли и детство воли. Общая характеристика допетровского общества.
Котошихин в известном своем сочинении «о России в царствование Алексея Михайловича», рассказывает, что когда были московские послы на свадьбе у польского короля, то правили посольство и подносили свадебные дары от царя и от царицы особо королю и особо королеве. Править посольство значило исполнять его самолично пред лицом потентата. Желая в той же мере отблагодарить московского царя, и польский король посылал к царю своих послов и велел посольство править и дары подносить от себя и от королевы, дарю и царице, тоже каждому особо, так как делали наши послы в Польше. Этого, конечно требовало обычное вежество, обыкновенный этикет во взаимных сношениях двух государей. Но, справив посольство и поднеся дары царю, польские послы, по московскому обычаю , не были допущены к царице. «А к царице посольства править и ее видеть не допустили, говорит Котошихин; а отговорилися тем: назвали царицу больною; а она в то время была здорова. И слушал у послов посольства, т. е. обычные речи, и дары за царицу принимал царь сам». Точно тоже случилось с английским послом, приезжавшим к царю с дарами по такому же поводу в 1663 году.
Для чего так творят? вопрошает Котошихин, желая открыть иноземцам, для которых он писал свое сочинение, истинные причины этого обычая, и делая с этою целью сей достопамятный ответ.
«Для того, отвечает он, что московского государства женский пол грамоте неученые , и не обычай тому есть, а иным разумом простоваты и на отговоры несмышлены и стыдливы: понеже от младенческих лет до замужства своего у отцов своих живут в тайных покоях, и опричь самых ближних родственных, чужие люди, никто их, и они людей видети не могут . И потому можно дознаться, от чего б им быти гораздо разумными и смелыми. Также как ни замуж выдут, и их потому ж люди видают мало. И только б царь в то время учинил так, что польским послом велел быть у царицы своей на посольстве; а она бы выслушав посольства собою ответа не учинила б никакого, и от того пришло б самому царю в стыд .
Настоящий случай, почему царица не вышла принятm посольство, Котошихин объясняет не совсем верно, ибо править посольство иноземным послам прямо пред лицем царицы строго воспрещал стародавний обычай. Послы не могли видеть царицу не потому, что царь боялся стыда от ее несмышленых, и стыдливых отговоров, а потому хоромы царицы были совсем недоступны не только иноземных послов, но и для своего народа, даже для боярства и всего двора, за исключением самых близких ей людей, обыкновенно близких ее родственников или самых доверенных слуг Двора. Но, неверно объясняя частный случай, Котошихин очень верно и вполне обстоятельно изображает вообще положение женской личности в нашем старом обществе, рисует действительность, над постепенным созиданием которой усердно работали целые века и целый ряд поколений. Короткими словами, но очень живо, он рисует вместе с тем и характеристику самого общества, ибо характеристика женской личности всегда служит вполне верным изображением самого общества. Напрасно мы будем отвергать суровую, быть может слишком жесткую правду этого отзыва, приводя в доказательство некоторые имена, заявившей своею жизнью и умственную и нравственную самостоятельность женской личности; напрасно мы будем смягчать простую и может быть оттого слишком грубую и резкую силу этих неподкупных слов, указывая на некоторые идиллии, в которых выражались, иногда даже очень благодушно, семейные и общественные отношения женской личности и которые, сказать по правде, в той красоте, какая им приписывается, существуют только в воображении добрых защитников всего доброго и нравственного по форме. Ни одиночное какое-либо имя, т. е. личность, которая всегда может, при известных обстоятельствах жизни, выдвинуть себя из общего течения, даже с особенною славою; ни благодушная какая либо идиллия, которая точно также бывает, как и все и всегда бывает и случается в человеческой жизни, словом сказать: ни какие частные и потому случайные явления не в состоянии заслонить от нас в этих словах настоящий свет жизненной правды, настоящий свет действительной, а не воображаемой жизни. Отзыв Котошихина, оправдывается не какими либо исключительными одиночными явлениями, а всем строем допетровского русского быта, общим положением и умоначертанием тогдашней жизни, всею нравственною стихиею общества. Некоторые исторические явления, некоторые юридические определения, придававшие женщине самостоятельный смысл, не могут колебать самой основы старых воззрений. Такие личности, как напр. Софья Витовтовна - литовка, Софья Фоминишна - гречанка, Елена Васильевна Глинская, - тоже иноземка, которые, как известно, пользовались некоторою долею женской свободы, по крайней мере иногда принимали лично иноземных послов и не прятались в своих хоромах, когда обстоятельства требовали их участия в подобных церемониях; такие личности, как иноземки, ничего не могут объяснять в отношении общей характеристики. Некоторая доля самостоятельности принадлежала им отчасти потому, что они были чужие , что личность их, по их иноземству и по высокому значению их рода, сама собою уже приобретала в глазах русского общества особенное, независимое положение, которое ни в каком случае не могло равнять их со своими , а потому и освобождало некоторые их поступки от привычных ограничений женского быта. Но, воспитанные в обычаях, дававших больший простор женской личности, они, однако ж, в московском дворце, должны были жить так, как повелось исстари, т. е. должны были подчиниться тем понятиям и порядкам жизни, какие повсеместно господствовали в русской земле. А эти понятия почитали весьма зазорным всякое обстоятельство, где женская личность приобретала какой либо общественный смысл. Эти понятия признавали ее свободу и то в известной мере, в одних лишь семейных отношениях и в положениях исключительно семейного общежития. Как скоро общежитие принимало какую либо форму общественности и из домашней, семейной сферы переходило в сферу жизни публичной, тогда и обнаруживалось, что женская личность не имеет здесь своего места, что без особенного зазора в публичном общежитии она не может становиться рядом с личностью мужчины. Известная выработка идей и представлений в этом направлении привела вообще к тому, что женская личность своим появлением в обществе нарушала как бы целомудрие публичного общежития, не говоря уже о том, что собственное ее целомудрие при таком подвиге, в глазах века, погибало окончательно. Одному мужчине исключительно принадлежали интересы общественности. Он один обладал нравом жить в обществе, жить общественно. Женщине оставалась обязанность жить дома, жить семейно, быть человеком исключительно домашним, и в существенном смысле быть вместе с домом и домочадцами только орудием, средством для жизни общественного человека - мужчины.
В одном только случае самостоятельность женщины являлась законною и неоспоримою, в том случае, когда она становилась главою дома; а это могло произойти лишь при том обстоятельстве, когда, по смерти мужа, она оставалась матерою вдовою, т. е. вдовою - матерью сыновей. И мы видим, что матерая вдова в древнем русском обществе играет в некоторых отношениях мужскую роль; мы видим, что тип этой личности приобретает сильные самостоятельные черты и в общественной жизни и в исторических событиях, а след. и в народной поэзии, в былинах и песнях. Она пользуется и значительными юридическими правами.
